32. Оксман Азадовскому

<Саратов> 13 ноября <19>49

Дорогой Марк Константинович,

ваше письмо, в получении которого мною вы почему-то вдруг усомнились, я своевременно получил. На ваши советы по поводу «Заветных сказок» не реа­гировал только потому, что мне совершенно достаточно общих соображений о времени появления этого сборника, данных вами. Не думаю, чтобы в Инс<титуте> рус<ского> яз<ыка> оказалось что-ниб<удь> интересное для меня по поводу слова «колуханы»-»калыганы». Для меня достаточен был материал В. И. Даля, а «углублять» проблему не к чему1.

Не последовал я вашему совету и в вопросе о статье «Лит<ературной> Газ<еты>», ибо послал свое «письмо в редакцию» до того, как отправил его копию вам. Учтите, что отправка этого письма в Москву облегчила мое положение при обсуждении статьи «Лит<ературной> Газ<еты>» в саратовских гос<ударственных> и общест<венных> организациях. Судя по письму от Ираклия Андроникова2, кот<орый> по своей инициативе был в ред<акции> «Лит<ературной> Газ<еты>» и выразил возмущение статейкой Пермякова. редакция считает ошибкой неправильную информацию о моей работе. Я по­нимаю, что таких «ошибок» не делают случайно, но уж и то хорошо, что Ерм<илов> «выворачивается», а не настаивает на своей правоте. Все-таки я попросил «дела» в секретариате ССП по этому поводу не затевать, а приоб­щить мое письмо к материалам о «Лит<ературной> Газ<ете>», которые там накапливают.

До сих пор не оформил своего крит<ического> разбора десятитомник Томашевского и двух томов большого Пушкина3. Занят до отказа, нет лишне­го часа времени, не то что нескольких дней. Во втором семестре будет много легче, если этот семестр войдет в мой формуляр. Вот это «если» висит и меша-


ет работать тогда, когда для этого оказывается время! Мне очень стыдно, что до сих пор не написал Н. И. М<ордовченко>, хотя был для этого хороший повод: у меня в семинаре был спец<иальный> доклад о его работах о Белинском.

Ваш Ю. О. Сердечный привет Лидии Владимировне и вам от нас обоих.

P. S. Мне кажется, дорогой Марк Константинович, что вы не совсем правильно расцениваете свои плюсы и минусы как ученого, критика работ которого оказалась на грани личной травли, а порой и перехлестывала эти «грани». Мне кажется, что вы находитесь в несравненно более выгодном поло­жении, чем, например, Б. М. Эйхенбаум. Я не сомневаюсь, что если бы вы не преувеличивали из-за вполне, впрочем, понятной мнительности ваши болез­ни, то вы могли бы остаться и в Университете. Я очень был рад заметить очень хорошее отношение к вам в Москве, веру в вас как ученого, который еще очень многое может сделать для русской науки, работы которого все знают и продолжают ими пользоваться. Ваши книжки и в Саратове остались в программах и в индив<идуальных> планах всех наших аспирантов, чего нельзя сказать о статьях не только Б<ориса> М<ихайловича>, но и Томашев­ского и даже Тынянова. Ваша карта далеко еще не бита, а потому и нельзя сдавать себя в архив самому. Вам нужна не пенсия, а работа. Если по тем или иным причинам это сложно на сегод<няшний> день в Ленинграде, — я бы на вашем месте сговорился бы в Министерстве о каком-ниб<удь> университете по близости, — хотя бы Рига или Вильнюс, куда вы могли бы наезжать из Ленинграда на день—два в неделю или на 10 дней в месяц. Ну, да вам виднее!

Ваш Ю. О.

1 См. примеч. 15—18 к письму 27.

2 Ираклий Луарсабович Андроников (1908—1990) — историк литературы, пи­сатель, исследователь жизни и творчества Лермонтова, автор очерков, литера­турных портретов, устных рассказов и др.

В письме к Оксману от 30 октября 1949 г. И. Л. Андроников рассказывал: «Вы знаете, что от Вашей работы о Кольцове и Обществе независимых я в восторге и считаю ее одним из самых замечательных историко-литературных исследований. И поэтому Вы хорошо представите себе, как возмутила и ого­рошила меня пошлая пачкотня Пермякова. Не в силах сдержаться, я тогда же пошел в «Литгазету» и сказал моим знакомцам из отдела критики, что так не делают и что я думаю о подобном стиле работы <...> Они бормотали неопре­деленное, что, дескать, Пермяков — начинающий критик и не следовало бы писать это о Вас, ибо всем известно, какой Вы выдающийся исследователь и как хороша Ваша работа — Рылеев — в Библиотеке поэта и т. п. Более внятно­го они мне не объяснили: «Надо было тщательнее проверить» — и все! В общем — Пермяков подвел. Но это, конечно, не объяснение.

Получив от Вас заявление, я отнес его в литературно-критический отдел «Литературной газеты» и просил их разобрать дело по существу и дать мне ответ. Впрочем, говорят, что этого можно было и не делать — проку из этого не будет никакого. Заявление следовало бы отдать в комиссию по теории литературы и критике Союза советских писателей, и мне бы лучше было отдать туда, но на Вашем заявлении стоял адрес «Литературной газеты», и я поэтому им и отнес. <...> Буду держать Вас в курсе дела. В ЦК, по-моему, обращаться можно и пора. Уверен, что статья в «Литгазете» ничему помешать не сможет» (РГАЛИ. Ф. 2567. Оп. 1. Ед. хр. 264. Л. 5—6).

3 См. примеч. 14 к письму 27.