Мы выявили удобный способ так формулировать наши высказывания, выражающие пропозициональную установку, чтобы сохранять выбранные позиции референциальными, а остальные — нереференциальными. Но этот способ по-прежнему не подходит к нашему примеру из § 4.5:
(1) Проверяющий ищет председателя совета больницы,
так как этот пример не содержит выражения пропозициональной установки. Но его можно сделать таковым, раскрыв «ищет» как «старается найти»:
(2) Проверяющий старается, чтобы проверяющий нашел председателя совета больницы (The commissioner is endeavoring that the commissioner finds the chairman of the hospital board).
Цель этой неудачной английской конструкции — подчеркнуть параллель с предложением «Том верит, что Цицерон обличил Катилину». Теперь, если мы перенесем на этот пример конвенцию, о которой шла речь двумя страницами раньше, термин «председатель совета больницы» займет нереференциальную позицию в предложении (2). Предложение (2) развивает (1) так, что «ищет. . . » считается непрозрачным. Чтобы получить развитие (1) в направлении прозрачности, мы должны поработать над (2) с тем, чтобы вывести «председатель совета больницы» из охвата непрозрачного «старается, чтобы». Такая работа над (2) представляет собой в точности то действие, которое, будучи произведено над предложением «Том верит, что Цицерон обличил Катилину», дало «Том верит — Цицерон обличил Катилину». В применении к (2) это действие дает:
(3) The commissioner is endeavoring (-to-cause) the chairman of the hospital board to be found by the commissioner29*.
Заметим, что непрозрачным является в (3) то ‘to’, что стоит после ‘board’, а не то, что стоит в скобках; выражение в скобках для наших целей является просто частью флексии «старается» (см. конец § 4.6).
Таким образом, (2) истолковывает (1) как содержащее непрозрачное «ищет. . . », а (3) истолковывает (1) как содержащее прозрачное «ищет. . . ». Это значит, что (2) истолковывает (1) таким образом, что подстановка «кто-то» на место «председатель совета больницы» приводит к бессмыслице; (3) истолковывает (1) таким образом, что та же подстановка термина «кто-то» дает осмысленное предложение. В другом случае (2) истолковывает (1) таким образом, что подстановка «декан» на место «председатель совета больницы» делает предложение ложным; (3) истолковывает (1) таким образом, что та же подстановка термина «декан» сохраняет истинность предложения.
Как в (2), так и в (3) термин «проверяющий» первый раз появляется в референциальной позиции, а второй раз — в нереференциальной. Итак, (1), независимо от того, толкуем ли мы «ищет. . . » в его составе как непрозрачное в духе (2) или как прозрачное в духе (3), есть предложение, чей единственный грамматический субъект неявно играет две роли — референциальную и нереференциальную.
(4) Джорджоне был так назван из-за своего роста —
пример, где этот феномен субъекта, играющего две роли, проявляется ярче; его любой в достаточной степени готов перефразировать в:
Джорджоне был назван именем «Джорджоне» из-за своего роста.
Беря (4) как оно есть, мы должны считать позицию субъекта не (чисто) референциальной из-за нереференциального характера одной из его неявных ролей. И к такому же выводу подводит критерий прямой подстановочности: подстановка в (4), согласно тождеству «Джорджоне = Барбарелли», дает ложное высказывание.
«Проверяющий» в (1) подобным же образом сопротивляется подстановочности, если (1) истолковывается как (2) или (3). Так, предположим, проверяющий, при всей его многозначительности, является наименее компетентным из официальных лиц графства. Подстановка в (1), согласно этому тождеству, дала бы предложение «Наименее компетентный из официальных лиц старается, чтобы наименее компетентный из официальных лиц нашел и т.д.», если мы истолковываем (1) как (2); а такое предложение с непрозрачным «старается, чтобы», несомненно, следует считать ложным. То же самое произойдет, если истолковывать (1) как (3).
Описание (4) было обычным, но это параллельное описание (1), конечно, является искажением21. Разумеется, согласно правильному подходу, «проверяющий» должен занимать референциальную позицию в (1) и быть заменимым термином «наименее компетентное официальное лицо» salva veritate.
Нереференциальный статус позиции субъекта в (4) исключает возможность того, чтобы «кто-то» занимал ее, и по праву; «Кто-то был так назван из-за своего роста» — это бессмыслица. Но нереференциальный статус позиции субъекта в (1) подобным образом исключал бы возможность ее занятия термином «кто-то», в то время как мы, несомненно, должны настаивать на высказывании «Кто-то ищет председателя совета больницы».
Из приведенных соображений следует, что (1) неправильно истолковывается как в (2), так и в (3). Мы должны поставить «проверяющий» в его втором появлении в референциальную позицию с помощью дополнительного приема, аналогичного тому, что был использован в отношении термина «Цицерон» в (5) или (7) § 4.6. Правильным объяснением (1) с непрозрачным «ищет. . . » будет не (2) из этого параграфа, а скорее такой аналог (5) из § 4.6:
(5) Проверяющий старается (добиться), чтобы он сам нашел председателя совета больницы (The commissioner is endeavoring (-to-cause) himself to find the chairman of the hospital board).
Правильным объяснением (1) с прозрачным «ищет. . . » будет не (3) из этого параграфа, а скорее, такой аналог (7) из § 4.6:
(6) Проверяющий старается (добиться), чтобы он сам и председатель совета больницы относились друг к другу как нашедший и найденный.
С предложениями (2) и (3), как таковыми, все в порядке, но — не как с версиями (1).
Если (1) истолковано как (2) или (3), что нельзя было бы оправдать, и также если (1) истолковано как (5), что является одной из двух допустимых интерпретаций, то глагол «ищет. . . » не рассматривается ни как относительный термин, ни как термин вообще, но — как непрозрачный глагол, функцию которого объясняет в целом весь парафраз. Если, с другой стороны, (1) истолковано как (6), «ищет. . . » характеризуется как относительный термин. В этом случае субъект и объект в (1) занимают референциальные позиции. Но это не делает (6) более предпочтительным по сравнению с (5). Предложение (5) объясняет (1) с непрозрачным «ищет. . . », рассматриваемым вследствие этого как не термин, тогда как (6) объясняет (1) с прозрачным «ищет. . . », понятым, следовательно, как термин; и оба употребления «ищет. . . » имеют свое применение.
Различие между двумя употреблениями «ищет. . . » такое же, как различие между охотой на львов вообще и охотой или выслеживанием знакомых львов (§ 4.3). Ведь посмотрите, что происходит с охотой на львов. Точно также, как поиск представляет собой старание найти (looking for is endeavoring to find), охота представляет собой старание подстрелить или поймать. Различие между двумя парафразами предложения «Эрнест охотится на львов» prima facie есть различие границ охвата:
(7) Эрнест старается, чтобы какой-то лев был таким, что Эрнест застрелил его.
(8) Какой-то лев таков, что Эрнест старается, чтобы Эрнест застрелил его
(ср. (12) и (13) § 4.4, а также (1) и (2) § 4.6). Эта симметричная пара формулировок поучительным образом выдвигает на передний план различие границ охвата, но мы не захотим оставить их в таком виде. Для начала предложение (7) можно с тем же успехом сформулировать более кратко:
(9) Эрнест старается, чтобы Эрнест подстрелил льва.
А (8) — просто ложное, согласно конвенции § 4.6, так как эта конвенция недвусмысленно считает «старается, чтобы» непрозрачным. Предложение (8) подобно предложению (2) из § 4.6 тем, что включает в себя перекрестную референцию изнутри непрозрачной конструкции к неопределенному единичному термину вне ее. Исправляя (8), как мы это сделали с (2) из § 4.6, мы получаем:
Есть лев, относительно которого Эрнест старается (добиться), чтобы он был застрелен Эрнестом (There is a lion which Ernest is endeavoring (-to-cause) to be shot by Ernest).
Или, если мы чувствуем, что можем удержать в уме намеченные границы охвата неопределенного единичного термина менее экстравагантными способами, то:
(10) Эрнест старается (добиться), чтобы (определенный) лев был застрелен Эрнестом.
Заметим теперь, что (9) и (10) имеют такие же формы, что (2) и (3) настоящего параграфа, за исключением того, что в них употреблен вместо определенного единичного термина неопределенный. Следовательно, возражение против (2) и (3) как версий (1) применимо в равной степени и к (9) и (10) как версиям предложения «Эрнест охотится на львов»; им не удается поставить «Эрнест» в чисто референциальную позицию в его втором появлении. Пожалуй, так же как мы отказались от предложений (2) и (3) (в качестве версий предложения (1)) в пользу предложений (5) и (6), мы должны отказаться от предложений (9) и (10) (в качестве версий предложения «Эрнест охотится на львов») в пользу предложений:
(11) Эрнест старается (добиться), чтобы он подстрелил льва.
(12) Эрнест старается (добиться), чтобы он и (определенный) лев относились друг к другу как подстреливающий и подстреленный.
Когда «Эрнест охотится на львов» истолковывается как (12), «охотиться» понимается как явный относительный термин. «Охотиться» так употребляется полицейскими в конструкции «охота на человека» (‘man-hunting’), но — не в конструкции, выражающей отношение охоты человека на львов (man-hunting lions). «Охотиться» в последнем употреблении, а также в выражении «охота на единорога» и в наиболее распространенном употреблении выражения «охота на льва» не является термином; это — непрозрачный глагол, чье употребление проясняется парафразом (11).
Все, что мы сказали о глаголах «охотиться», «искать...» и «стараться», применимо mutatis mutandis к глаголам «хотеть» и «желать»; ведь хотеть значит желать иметь. «Я хочу шлюп» в непрозрачном смысле параллельно (11): «Я желаю себе иметь шлюп (быть владельцем шлюпа)» (‘I wish myself to have a sloop (to be a sloop owner)’); «Я хочу шлюп» в прозрачном смысле — «Есть шлюп, который я хочу» — оказывается параллельно (12). Лишь в последнем смысле «хотеть» является относительным термином, соотносящим людей со шлюпами. В другом, или непрозрачном, смысле он вообще не является относительным термином, соотносящим людей с чем-либо, конкретным или абстрактным, реальным или идеальным. Он в этом смысле представляет собой сокращение в форме глагола, чье употребление устанавливается предложением «Я желаю себе иметь шлюп», где «иметь» и «шлюп» продолжают считаться общими терминами как обычно, но только поверх них накладывается еще конструкция «желаю. . . » (‘wish to’). Это следует учитывать философам, обеспокоенным природой объектов желания.
Когда бы ни возникала необходимость рассматривать предложения, способные содержать «хотеть», или «охотиться», или «искать. . . » в непрозрачном смысле, в каком-либо вообще аналитическом ключе, нам надлежит перефразировать их в более ясную идиоматическую форму пропозициональной установки. Проблема прозрачности, таким образом, может быть поставлена и может быть решена, либо как в предложениях (5) и (11), либо как в предложениях (6) и (12), с ясным видением альтернативных обязательств и последствий. Вообще, хорошо взять за правило пытаться объяснять нереференциальные позиции, занимаемые явно непрозрачными конструкциями, при помощи парафраза. Приведенные выше примеры демонстрируют также еще и иное достоинство парафраза: он показывает структуру поразительно непохожую на ту, что обычно ассоциируется с грамматической формой предложений «Эрнест охотится на львов» и «Я хочу шлюп» (ср. «Я слышу львов»).
Когда «охотиться на львов» и подобное понимаются скорее прозрачным образом, в этом редко содержится призыв к парафразу их в идиоматическую форму пропозициональных установок, так как здесь глагол является хорошо функционирующим относительным термином. Обычно нам вполне достаточно идиом «Есть лев, на которого охотится Эрнест», «Есть шлюп, который я хочу»; мы ничего не получаем, расширяя их гротескным образом (12), за исключением целей сравнений того вида, с которыми мы здесь как раз имели дело. Наши парафразы, нацеленные на выявление различия между референциальной и нереференциальной позициями, были в лучшем случае неказистыми; но чем нечто неказистее, тем менее оно необходимо.
21 Я обязан здесь замечанию Дэвидсона.