Сергей Александрович Фомичев заведует отделом пушкиноведения Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, состоит председателем или членом множества обществ, комиссий, комитетов, советов, товариществ, связанных с именем Пушкина. К нему приходит множество людей. Иные, мало знакомые, путая имя-отчество, именуют «Александром Сергеевичем». Фомичев, улыбаясь, поправляет: «Нет, я не Пушкин: я другой...»
Фомичев родился 14 июня 1937 года в городе Горьком, в семье учителя. Шести лет (в январе 1944-го) лишился отца, убитого на войне. Детство в Горьком прошло в доме на углу улиц Пушкина (определившей круг интересов ученого) и Кулибина (призвавшей его в науке действовать основательно, придумывать нетрадиционные пути решения сложных вопросов, простые, но очень эффективные).
С 1947 года, когда семья переехала в город Пушкин, учился в 406-й школе, после окончания которой (в 1954-м) поступил на филологический факультет Ленинградского государственного педагогического института им. А.И. Герцена, откуда через три года был ис-ключен «за нарушение академической дисциплины».
«Нарушение» состояло в следующем. Студент Фомичев отлично учился, активно участвовал в научной работе (был факультетским председателем СНО), - но очень уж увлекся тогдашней «хрущевской оттепелью». На философском кружке был объявлен диспут «Социализм и личность»; студент Фомичев вызвался делать «острый» доклад;
эта затея показалась начальству подозрительной. Объявление о диспуте сняли - студент Фомичев заупрямился - студента отчислили. Это было первым «нарушением академической дисциплины», первым испытанием. Когда Сергей Александрович стал сотрудником Академии наук, то успешно продолжил открывшуюся традицию «нарушений», заложенную в студенческие годы. Правда, платить за это подчас приходилось дорого.
Однако всегда находились те, кто был готов помочь в трудную минуту. С помощью Н.Г. Губко изгнанный студент ЛГПИ смог устроиться в Глазовский пединститут. Восстановленный студент аккуратно присутствовал на лекциях, а заодно нашел в местной библиотеке много редких (чуть было не списанных) книг, которые успешно читал.
Из Глазовского пединститута Фомичева исключили перед самыми государственными экзаменами: он стал первым студентом в истории института, попавшим в вытрезвитель. Получилось все просто: сдали последний курсовой экзамен, получили стипендию, выпили, пошли на танцы, напоролись на «народную дружину». До исключения, вероятно, дело бы не дошло, если бы не характер: получив отобранные документы, студент Фомичев обнаружил отсутствие стипендии (40 рублей) и громко возмутился. «Ах так!» - воскликнул капитан милиции и оформил дело «на полную катушку», после чего студент Фомичев перестал быть студентом.
Секретарь Глазовского горкома комсомола Фрол Васильев (впоследствии известный удмуртский поэт) помог оформить ему комсомольскую путевку в трест «Карагандашахтстрой» - уволенный студент оказался разнорабочим на стройке в Казахстане. Скоро стал бригадиром землекопов, потом «дослужился» до каменщиков: в маленьком поселке Шахан построил два дома. Выбранный секретарем комсомольской организации, Сергей Александрович обнаружил, что в поселке Шахан на три тысячи человек нет школы рабочей молодежи, - и тут же проявил деятельную инициативу: школу открыли, назначив Фомичева ее директором и преподавателем словесности. Эта благородная деятельность была, однако, скоро прервана: осенью 1959 г. новоиспеченный директор угодил под очередной армейский призыв и отбыл к месту службы. Естественно, что рядовой Фомичев скоро дослужился до сержантов. На втором году службы, получив отпуск, он едет в город Глазов, сдает оставшиеся государственные экзамены и получает диплом с отличием.
В 1962 году Сергей Александрович женился на замечательной женщине, вернулся в город Пушкин и устроился учителем словесности в старших классах. Пять следующих лет остались в его жизни воспоминанием о бесконечных стопках школьных сочинений и множестве благодарных учеников.
Впрочем, на тридцатом году жизни он и сам решил поучиться, поступив (в 1966 г.) в аспирантуру Пушкинского Дома. Он пришел, что называется, «со своей темой» - с Грибоедовым. Тему будущий диссертант утверждал на ученом совете трижды; в те времена господствовало устойчивое убеждение в том, что о Грибоедове - писать уже нечего (после Н.К. Пиксанова, М.В. Нечкиной, В.Н. Орлова - не говоря уже о Ю.Н. Тынянове). На третий раз ученый совет сдался. Результатом стала не только успешно защищенная диссертация, но и широко известный комментарий к «Горю от ума», и книга «А.С. Грибоедов в воспоминаниях современников», и книга «Грибоедов в Петербурге», и несколько изданий сочинении Грибоедова (в том числе - новый академический трехтомник), и четыре «грибоедовских» сборника, и открытие мемориального музея Грибоедова в Хмелите. А главное: в науке появилось устойчивое убеждение, что Грибоедов еще далеко не исследован, что найти, откомментировать, опубликовать, написать можно еще много и много. С.А. Фомичев и здесь нарушил академическую дисциплину и академическую тишину.
С.А. Фомичев в 1972 г. занял кресло ученого секретаря ИРЛИ, а чуть позднее - еще и кресло заведующего пушкинской группой. Пробил вместе с В.Н. Баскаковым в перспективный план ИРЛИ, вместо привычных сборников статей, серию «Словарей русских писателей» - многотрудную, но так необходимую в серьезной науке, нашел возможность издать рабочие тетради Пушкина, сделав их доступными не единицам, а тысячам исследователей, начал издание нового академического собрания сочинений Пушкина.
В 1980 году, в разгар известного «застоя», С.А. Фомичев был изгнан со всех своих должностей за «попытку передачи рукописей антисоветского содержания иностранным гражданам». «Попытка передачи» состояла в следующем. Приехал в Пушкинский Дом американский исследователь и предложил обменять имеющиеся у него фотокопии писем Алексея Ремизова к Льву Шестову на копии ответных писем, хранящиеся в рукописном отделе ИРЛИ. Обмен был явно выгодным, заведующая рукописным отделом К.Д. Муратова с готовностью согласилась, а заместитель директора В.Н. Баскаков и ученый секретарь С.А. Фомичев - разрешили... Неутомимое «партийное руководство» воспользовалось случаем убрать неугодных «нарушителей» и организовало «сигнал» в вышестоящие инстанции. Потом были «комиссии», разбирательство в райкоме партии. Совсем с работы не выгнали, но приведенная выше формула «отрешения» от руководящих должностей в те времена звучала весьма зловеще.
За «бездолжностное» время С.А. Фомичев защитил докторскую диссертацию (блестящая книга «Поэзия Пушкина. Творческая эволюция»), подготовил к печати издания Крылова, Рылеева, декабристов, вплотную занялся рукописями Пушкина, стал редактором многих сборников, написал массу интересных статей.
Фомичев не терпит никакой «футлярности» - ни внешней, ни внутренней, он принципиально «открыт» - всем и во всем, и всегда необычайно деятелен. Отдел пушкиноведения, которым он вновь руководит, вырос вчетверо и сейчас занимается самой разнообразной и очень трудной работой: новое академическое издание сочинений Пушкина, Пушкинская энциклопедия, периодические пушкинские издания, сборники, конференции, диссертации, бесчисленные запросы, статьи и т.д. и т.п.
Сергей Александрович меньше всего похож на «маститого» академического деятеля. Его научные работы, даже и те, которые посвящены по видимости «скучным» и вполне «специальным» текстологическим проблемам (уточнение датировок, описание помет на рукописях и т.п.), при несомненной академичности, оказываются внутренне очень живыми, легкими, остроумными. Попав в его компанию, хочется быть таким же, как он: умелым интерпретатором, удачливым архивным изыскателем, тонким исследователем мельчайших деталей текста, биографии, литературной полемики.

:
...